Примечание от Тхэнна:
Признаться, это было нечто, читать сей рассказ впервые. Уже самый первый диалог поразил меня теми именами, что в нем упомянуты… Конечно, тут это просто псевдонимы героев, но все же.
К тому же, Лорин прислала мне его утром того дня, на вечер которого было намечено важное для нас событие. А если быть точным, то 22 августа 2003 года. И если я верно помню, то написано тогда же, или в ночь перед этим.
Сперва подумал было поправить орфографию, имена, запятые и прочее, но… Ладно, ограничусь лишь тире у диалогов, а то они при копировании пропали. Просто стоит сделать немного скидку на то, что уже долго время Лорин жила (да и живет, наверное…) в Чехии.
© Лорин, 22 августа 2003 года.
Дым, казалось, поднимался отовсюду, даже из ржавой и насквозь изгаженной земли.… Но их еще не было видно, только монотонный топот сотни военных сапог говорил об их приближении…
— Тхэнн, если мы не выстоим, то знай, на том свете ты мне все еще должен 20! — Человек в бандане весело рассмеялся.
Не бойся Мелькор, отдам…. Не бойся…
Мелькор, как обычно, нашелся в самой дальней части канализационных трущоб. Прямо под зданием правительства. Меч в его руках мерно свистел.
— Ничего, сволочи, вы нам скоро за все отплатите…
— Привет…
Вошедший облокотился об стену.
— Здорова, Гел. Чего не спишь, завтра у нас трудненький денек.
— Спать? — Гел фыркнул, — не для кого ни секрет, что завтра мы все сдохнем, так что я предпочитаю последние часы провести не в полу мертвом состояние.
— Может и так.. А может… — Мелькор на миг опустил сабли. — Хотя.… Да что с тобой??!! Да сдохнем, я знаю это не хуже себя, но я слюни не пускаю! Может, ты хочешь к ним? — Он указал саблей вверх. — Скажи, хочешь? Я лучше умру, но умру, чтобы потом не сожалеть всю жизнь, что стал одним из них. Так, что ты молчишь, – ответь, наконец? Не мы первые дохнем, не мы последние … я надеюсь. Так ты не ответил.
Голос Мелькор разносился по каменным сводам…
Гел вздрогнул и сполз на грязный пол, глаза его вдруг наполнились слезами…
— Нет! Не хочу.. — он бешено тряс головой из стороны в сторону. — но я не хочу умирать, понимаешь… Я не держал оружия, и не хочу убивать. Но я не хочу туда.. Я боюсь, понимаешь, боюсь! Я не боец, я менестрель! Мое поле битвы это мои стихи! Мои песни… Мелькор я боюсь….
Тот медленно опустил свое оружие и подошел к Гэлу. Его руки тряслись.
—Я понимаю, тебя. Да ты не боец с пушкой или мечом, но ты умеешь воскрешать в сердцах хорошие чувства. Ты видишь правду и не боишься о ней петь, ты видишь красивое, ты поешь о том каким мир, когда-то был, каким было небо. Ты сильнее меня, поверь мне. Ты чище, а это многое.… Не бойся братишка, Завтра я буду рядом.
Из тумана, будто мертвые стали выходить они.… Все в пластике и металле. У каждого в руках блестело оружие. Звери...
По сравнению с этой сворой, противники выглядели маленькими щенками.… Прозвучали первые выстрелы…
— Вперед!!! — и Тхэнн повел свой отряд.
В комнате послышались звуки шуточной борьбы.
— Тари, не вредничий дай сюда!
— Ну ладно лови!
Через всю комнату перелетела до невозможности затертая книга.
— Тари оккуратней, это же последний! — Девушка с укоризной посмотрела на свою собеседницу.
— Ладно, Арвен не злися. Ты же знаешь, я ведь понарошку, я пошутила. — Веснушчатая Тари подошла к своей подруге и обняла ее.
— Ну-ну не подлизывайся. Давай лучше читать, ведь нам ее дали только на 3 дня.
Они сели рядышком и стали читать первый том «Властелина колец». Книга была настолько старая, что даже в некоторых местах стерлись слова или буквы.
Они сражались отчаянно, но что они могли противопоставить зверям? Только веру… Крови становилось все больше. А обреченные все падали и падали…
Она приходила всегда неожиданно. Вся в черном и с извечно бледным лицом. В ушах как всегда Cranberries a за пазухой новые стихи.
— Ниенна, ты как всегда вовремя.
В плохо освещенном помещении были все те же родные лица. Тхэнн и Лорин, как всегда рядом. Подтянутый суровый Мелькор. Пропахший ганжой Растоман. Святая Арвен, Тари, Гел и многие другие.
— Я хотела сказать вам, что завтра будет конец всему. И посему кто боится и чувствует неуверенность, у вас есть еще шанс выйти туда. Но я все сказала. Я не продам свою веру.
Только я прошу некоторых уйти, спастись пока не поздно, завтра они кинут сюда баллоны с газом, на случай если здесь еще кто-то остался. Так что я умоляю сегодня ночью вылезти и бежать за кордон. У меня есть талоны, я их достала, не спрашивайте как. Все что нужно это вписать свое имя.
Пока Ниенна это говорила, глаза ее переходили от одного лица к другому, казалось, что она пытается навсегда запечатлеть каждого в недрах своей памяти.
— Я согласен с тобой, и посему прошу всех тех, кто не может сражаться уйти, вы дороги моему сердцу, и я не хочу вас терять, уйдите. Завтра я поведу остальных. Думаю, времени для того, что спастись вам хватит!
Он даже не заметил, как пуля прошла сквозь его левое легкое, вот он рубил их и вот он уже падает, Тхэнн даже не смог увидеть своего противника…
— Нет!!!
Она подлетела к нему, шлем слетел с головы, и Тхэнн увидел ее волосы…
— Почему ты здесь я же тебе говорил?
— Нет, нет! Нет! Я не оставлю тебя, я не хочу! — она захлебывалась в собственных слезах, ее ноги дрожали…
— Лорин пойми, по-другому нельзя!! Я хочу, чтобы ты жила, подумай о ребенке, который у нас будет! — он тряс ее за плечи, и было заметно, что голос его срывается.
— Тхэнн, Тхэнн, Тхэнн, нет, нет, нет. Я не уйду без тебя. Я не хочу, я не вынесу. Что это будет без тебя. Ты забыл, мы любим лишь раз, я умру….
Тхэнн вдруг не выдержал и крепко ее обнял. Он чувствовал ее запах, гладил по ее волосам, а внутри все кричало и рыдало.…
— Прости любимая, но по-другому нельзя.
И вдруг он откинул ее и закрыл главный вход в трущобы. Удаляясь, он слышал, как за дверью она беспомощно умоляет его открыть…
Словно почувствовав, они сразу подлетели к ним, ее стали оттаскивать в предвкушение сладкой поживы. Глаза Тхэнна выражали страх, и беспомощность, глаза Лорин – горе, и безысходность. Их пальцы в последний раз прикоснулись друг к другу. И он упал на землю, но уже не видел этого чертова пропахшего отходами и грязью свинцового неба. А ее тащили за волосы. За ее длинные русые волосы.
Они лежали на матрасе и смотрели в потолок.
— Как ты думаешь, какое оно было, то небо? — Ее голос шептал ему прямо на ухо.
Тхэнн улыбнулся, но ничего не ответил, он просто любил слушать ее меланхаличный голос.
— Наверно очень красиво — черное все, и со звездами. Знаешь, иногда я чувствую, что мы дети иной земли, и нас просто выронили, и мы теперь тут.… Но я знаю, я верю, все будет по-другому, когда-нибудь, как написано в тех книгах…
Тхэнн вздохнул. И запустил ладонь в ее мягкие волосы. Лорин плакала, тихо, почти бесшумно. Он обнял ее. Боже, какая же она была маленькая и родная. Нет, он никому не даст ее в обиду, никогда!!
А потом, он нежно прикоснулся губами к ее глазам и поцеловал их, потом нос обе щеки и, наконец, губы.
— Все будет хорошо эльфенок. Не плачь, маленькая.
Она знала, что он врет, не хуже его самого, но улыбалась и кивала, поддаваясь его ласкам.
Мелькор вскрикнул и упал, как подбитый.
— Извини братишка, что не сдержал обещание…
А Гел не видя ничего, несся с диким криком, прямо на свистящие пули….
Сюда пришли почти все, это был новый год. Зажгли только одну свечу, поскольку они были на счету. НА каждом лице лежала скорбь, многие не могли сдержать слез. Еще один год полный боли и лишения… Внезапно прозвучал голос Гела. Он пел, и звуки песни сначала тихие и пугливые стали выходить все четче, казалось, они вырываются наружу отовсюду. И обволакивают, ласкают, успокаивают. Гэл пел о подвигах и красоте, о любви, о звуках леса, который никто даже не видел, а главное он пел о мечте и небе, со странным и непонятным оттенком голубого…
Каждый находил в этой песни, что-то свое, что-то поднимающие кончики губ на восстание против печали, поднимающие на смех и улыбки. Это был удивительный новый год…. И не потому, что был последний. Хотя кто мог знать об этом тогда…
Взрыв слезоточивого газа прозвучал возле нее. И отрава начала действовать, сначало Ниенна ощутила как разрывает легкие, а потом, как вытекают глаза. Она металась, пытаясь понять куда бежать.… Но боль все догоняла, а звуки битвы везде были одинаково близкими…
Ниенна, ушла из зала, и никто не спросил куда. Она просто ушла. Вечное дитя горя, она была словно сошедшей со страниц книги. Единственное, что напоминало о ней было звучащие в висках каждого « Не ищите меня... У каждого судьба своя, мои слезы вспомнят вас»
Она пришла сюда, когда битва уже кончилась.… Все поле было залито кровью, везде трупы. Она шла и напоминала ангела скорби, что пришел оплакать погибших…
ЕЕ белое платье медленно становилось красным, а глаз не выражали ничего, они были большими и стеклянными. Она все шла, и ее рыжие кудри развевались в такт мертвому ветру…
И тут Арвен увидела или скорее почувствовала, что это она… ЕЕ светлые волосы сгорели, обнажив спаленный череп, веснушки навеки померкли и казались точками от какой то болезни.… Но ужасней всего было ее лицо, искаженное, оно не имело ничего общего с лицом ее милой Тари. Закрыв веки подруги, Арвен тихо прошелестела губами.
— Лети кусочек смеха, далеко, туда, где есть небо, туда, где верят в сказку, лети… Скоро мы будет вместе…
Рука Арвен коснулась бедра и ощутила холодную сталь…
А чуть дальше, будто реквием звучала песня из наушников плеера Ниенны….
Они боялись нас, мы были другими. Всего лишь потому, что мы верили в сказку. Всего лишь, потому, что старались сделать этот мир чуть лучше. От того, что творили, слушали свое сердце…
Мы делали, то, что делать, по их мнению, не стоило. Сохраняли, «не те книги», делали «не то, что положено», выбивались из массы, и самое ужасное, из системы. И, наконец, уходили в трущобы, собираясь в массы, воплощая нашу мечту, зачитывая тома Толкиена и других писателей как библию. У нас был только один закон, быть тем, кем велит твое сердце, верить в то, что ты есть и ты не меньше стоящего рядом. Мы верили, что созданный нами мир реален, и наши герои это мы сами. Так было всегда, так будет.… Или же нет? Пока небо не обретет свой истинный облик, а этого не будет…
Но, даже расправившись с нами, они не могли видеть новые горящие маленькие лампочки над засаленными томами «фалешных мечтаний». Не могли видеть, как в сердцах и душах горит огонь мечтания, а руки не могут сдержаться, чтобы не творить.… И, наконец, не могли слышать, как иногда в тайне от родителей, маленькие мечтатели играли в рыцарей и эльфов, в великанов и гномов, в честь и правду. Новые ростки, уходящие в трущобы, пока небо не станет прежним…